Аркадий Коган. Этого человека можно представить, как режиссера документальных фильмов, лауреата многочисленных кинопремий, бывшего главного режиссера дирекции Первого канала. А можно иначе. Аркадий Коган – отец четверых детей. Одна из дочерей Аркадия имеет диагноз «аутизм». И это приемная дочь.
Летом 2017 года Аркадий Коган прилетел в Белгород из Израиля, где он сейчас живет с семьей, чтобы принять участие в новом проекте Фонда «Выход в Белгороде» «#ПРОЖИЗНЬ».
Накануне благотворительного вечера в ресторане «12 стульев» президент Фонда Наталья Злобина поговорила с режиссером не только о творчестве. Аркадий ответил на непростые вопросы об аутизме и жизни семьи с этим диагнозом.
Наталья: Добро пожаловать в Белгород. Вы первый раз в нашем городе?
Аркадий: Да, первый раз. Меня привело в Белгород очень хорошее дело – новый проект «#ПРОЖИЗНЬ», который придумал ваш Фонд. А Владислав Кротов, владелец ресторана «12 стульев», поддержал. Такие встречи в поддержку семей, где растут дети с аутизмом, надо проводить не только для сбора средств. Важно общаться. Мы все разные, у каждого из нас в голове крутится ворох своих проблем. Но иногда стоит остановиться. И подзарядиться от общения друг с другом.
Наталья: Спасибо большое, будем продолжать в том же духе и надеемся подобные встречи сделать традиционными для жителей Белгорода. Аркадий, вы сняли более 50-ти документальных и телевизионных фильмов. Ваши работы постоянно показывают на Первом канале. Знаменитый боксер Костя Цзю, Юрии Гагарин, Марина Влади и Владимир Высоцкий — это герои ваших картин. Но пока в фильмографии Аркадия Когана нет ни одного фильма про аутизм.
Аркадий: Я расскажу интересную историю. В далекие девяностые я собирался снимать игровое кино. Вообще в кино я пришел, чтобы снимать именно игровые фильмы. Поступал во ВГИК к Сергею Соловьеву, к Марлену Хуциеву. Они меня благополучно не приняли. Попал я в документальное совершенно случайно, не собираясь заниматься им долго. Я подумал: «Начну с документального, а там и до игрового недалеко». Но так в нем и «застрял», о чем не жалею. Но после окончания ВГИКа я все еще мечтал снять игровой фильм. Мне даже утвердили сценарий, но… в стране случился дефолт. Это был 1998 год. Кино накрылось «медным тазом», а мой соавтор Светлана Василенко сказала: «Давай снимем по этой идее документальный фильм». Это была история по Фолкнеру про необычного мальчика. Света говорит: «У нас в Капустином Яру живет необычный мальчик – через дорогу от моей мамы». Капустин Яр – место в Астраханской области, где во времена СССР запускали в космос первые ракеты. Там и жил мальчик Алёша. Все его считали местным «дурачком». На самом деле он был чудесным, необычным и очень добрым ребенком. Когда я начал снимать, я не совсем понимал, в чём его необычность. Он был очень прямолинейный, очень открытый. У него были проблемы с речью, но мыслил он точно и неожиданно. Когда мы шли мимо церкви, я его спрашивал: «Это что?» Он отвечал: «Церковь». «А что там?» «Там Бог», – говорил он. Я только потом понял, спустя много лет, когда у моей второй жены оказался ребенок-аутист, что Алёша был типичным ребёнком с аутизмом. Просто его близкие об этом не знали, как и я тогда. Если бы он жил в других условиях, о нём бы заботились, им бы занимались, жизнь у Лёши могла сложиться совершенно по-другому. Я не верю, что есть места, забытые Богом. В этом моем фильме «Место» я пытался отгадать замысел, соединивший одновременно в одном месте человеческую силу, выводящую на орбиту космические корабли, и кажущуюся слабость. В 2001 году фильм получил национальную премию «Лавр», был признан лучшим короткометражным фильмом года, получил еще множество наград у нас в стране и за рубежом.
Наталья: У вас четверо детей и один из них – аутист. Дочь Соня. Что для вас означает это слово – «аутизм»?
Аркадий: Для меня смысл этого явления один: нам, как родителям, направлено некое послание. Мы должны с этим научится жить и не делать вид, что этого нет. И помогать развиваться и ребенку, и обществу. Дети, которые имеют особенности в развитии, они, как правило, проигрывая в одном, одарены в чем-то другом. Скажем, Соня наша – ей и в 12 лет речь дается с трудом – потрясающе рисует. Она ярко проявляет себя в любых областях, связанных с творчеством. Соня снимает клипы, создает мультфильмы. Соня высказывается не речью, а искусством.
Наталья: Как изменилась ваша жизнь, когда диагноз пришел в семью? Мы много говорим о том, что существует жизнь «до» и «после». Как это происходило у вас?
Аркадий: Когда я стал Сониным папой, Соне было пять лет. Я знал маму Сони ещё до ее появления. Мы вместе работали на Первом канале. Потом появилась Соня, потом я узнал, что у Сони аутизм. В три с половиной года ей диагностировали РАС. Все эти годы я смотрел на Женю, маму Сони и видел, как она борется за дочь. А потом, когда мы поженились и стали жить все вместе, для меня это уже не было, как гром среди ясного неба. Я был готов. Я принял Соню со всеми ее особенностями. Это произошло во многом благодаря моему старшему сыну. Он научил меня жить иначе. У него тоже есть особенности восприятия этого мира. И тоже непростой диагноз. Вот этот удар с сыном мне пришлось пережить, как бы с нуля. И что такое слом всех планов на жизнь я прекрасно представляю. У тебя были одни планы, а потом тебе говорят: «Так не будет, будет иначе». А как будет, ты не знаешь. Сначала кажется, что это конец жизни. И спросить не у кого. Постепенно начинаешь вникать и понимаешь, что ты не один. И твоя история не уникальна. И аутизм – это не болезнь. С ним просто надо жить и с этим надо работать. Каждый день – усилия. Но они стоят того. Не вам мне рассказывать об этом.
Наталья: Как вам кажется, что в первую очередь должны знать обычные люди о детях и взрослых с аутизмом?
Аркадий: Мне кажется очень важным, в первую очередь, настрой к таким людям. Доброжелательный. Это такие же люди, как все, просто чуть-чуть другие. И все. Я приведу пример. Мой папа вернулся с фронта без руки и без легкого. И он научился жить без руки, и мы, его семья, привыкли к этому. Он приспособился к жизни и был очень активным человеком. И потом мы этого уже не замечали. Точно так же обычные люди должны научится жить вместе в одно мире с другими людьми. И уметь видеть и понимать самое важное: чувства другого человека.
Наталья: Сегодня, как правило, о своих детях с аутизмом больше рассказывают мамы, чем папы. И на родительских форумах, и в благотворительных организациях преобладают все-таки женские коллективы. А вот папы не столь активны. Почему?
Аркадий: Ну мужчины они вообще более хлипкие создания, чем женщины. (смеётся). А если серьёзно: не все выдерживают такое испытание именно в моральном плане. Мама, как правило, она не бросит своего ребёнка. Связь ребёнка и матери очень сильная. А отцы, я думаю, не могут пережить диагноз именно по психологическим причинам чаще. Мое мнение, что когда в семью приходит слово «аутизм», то в первую очередь, надо оказывать психологическую помощь именно родителям, а потом уже ребенку.
Наталья: Вы уже говорили о том, что в жизни ничего не бывает случайно. Чему еще по вашему мнению нас, взрослых, учат дети с особенностями? Я могу сказать на своем опыте, что перемены происходят не только с моим ребёнком, но и внутри меня. Я поняла, что сегодня, я нравлюсь себе гораздо больше, чем в том периоде «до». Что такого привносят в нашу жизнь особенные дети?
Аркадий: Я отвечу цитатой из одного моего фильма. Я снимал в свое время боксера Костю Цзю. Он в своей спортивной биографии потерпел всего одно поражение на профессиональном ринге. Но это поражение его научило всему. Костя сказал: «Чтобы подняться – надо упасть». Это касается всего. Любые испытания делают человека, если он не сломался, сильнее. А это очень серьёзное испытание – растить ребёнка с аутизмом. И родители, проходя это, становятся умнее, мудрее, сильнее. Многие люди живут не задумываясь. Я знаю таких родителей с детьми, которые не признают, что у них ребенок с РАС. Не хотят об этом думать. Так тоже бывает.
Наталья: Вы знаете, что с каждым днем статистика по аутизму в мире растет. Мы сейчас не будем говорить о причинах. Я хочу спросить о другом. Каждый день мы сталкиваемся с тем, что в новые семьи приходит это слово, этот диагноз. Имея уже личный опыт, что бы вы могли сказать такой семье? Какие бы были первые слова?
Аркадий: Что это не конец. Это только начало. В хорошем смысле. Это начало новой жизни!
Наталья: Расскажите, как вы оказались в Израиле и что там вас больше всего поразило в работе с детьми РАС?
Аркадий: Я никогда не собирался жить в Израиле. Мы переехали, в основном из-за Сони. Что меня поразило? Здесь, в России, в Москве, пять почтенных дам на медико-педагогической комиссии предложили отдать нашу дочь не в школу, а в интернат. Они считали, что так будет хорошо для всех. Мы все-таки попали в школу. Прекрасную школу для детей с проблемами в речевом развитии, но в те годы это была единственная школа на всю Москву. Год мы возили дочь по московским пробкам. Два часа в одну сторону, и затем обратно. Но это неправильно. Нам говорили, что жить в Израиле с этим диагнозом лучше. Но мы даже в самых смелых мечтах не рассчитывали на такую поддержку государства, какую получили здесь. Есть продуманная система, и она работает. Начиная с элементарного – школьного автобуса, который забирает нашу дочь утром и привозит вечером домой. Мы не платим за это. Город берёт расходы на себя. Соня пошла в обычную школу, причем у нее не было иврита. Спустя четыре года ребёнок, который с трудом говорил по-русски, сейчас говорит на двух языках. Дочь учится среди обычных детей. И на каждой перемени все дети общаются. На заключительном концерте в конце года ребята с аутизмом выступают со всеми наравне. Когда мы в Москве пришли к консулу Израиля и сказали, что у нас ребёнок с особенностями, она нас поздравила!!! Мы сначала не поняли – с чем? Потом уже узнали: в Израиле считается, что такой ребёнок в семье, это некий Божий дар, потому что он дает возможность тебе самому стать лучше. Ты начинаешь больше понимать, видеть, чувствовать. Это действительно так.
Статья взята с ресурса: http://outfundbel.ru